... Ее дыхание пахло росой с лепестков белых лилий и студеным утренним туманом.

    Анри, девятый граф де Лисс, умирал, и это было для него полной неожиданностью. Что с того, что он видел уже почти семьдесят весен? Де Лиссы жили долго, благословлял их Господь от щедрот своих. Еще крепки у его светлости руки, бьющие без промаха на охоте дичь, ясен ум; прошлым летом обвенчался он с Марией де ла Кур осьмнадцати годов от роду, и не было с тех пор ни единой ночи его слабости.

   Мария...

   Граф недовольно пожевал старческими бескровными губами и дернул витой шнур.

   - Графиня где? - сварливо осведомился он у появившейся сиделки.

   - Ее светлость в церкви, молится о Вашем выздоровлении, - сострадательно глядя на него, ответила женщина.

   Нетерпеливым жестом граф отпустил ее. Невозможно, совершенно невозможно видеть чужие глаза, которые тебя жалеют. Жаль, что глаза Марии так на него не смотрят. Откинувшись на подушку, он прикрыл глаза и словно наяву увидел безупречный профиль графини, склонившейся перед иконой.

   В последнее время она была странно бледна, избегала его, словно боясь, что неведомая болезнь перекинется и на него, зато неустанно молилась. На свои черные волосы, уложенные тяжелым узлом на затылке, она уже накинула легкое покрывало цвета траура. Во время редких визитов опускала глаза, и граф отчаянно любовался пушистыми ресницами, которые рисовали кружевные тени на измученном страданием лице.

   "Скажи, - беззвучно молил он ее каждый раз. - Скажи мне то, что исцелит меня, что заставит заструиться быстрее вялую кровь".

   Он надеялся, что Мария сможет подобрать нужные слова.

   Она в ответ тихо шептала, что желает милорду скорейшего выздоровления, молитвами ея и милосердием Господним. Ресницы трепетали, словно крылья ночной бабочки, но ни разу так и не открыли таившейся под ними жалости к умирающему мужу, которая бальзамом пролилась бы в его вены. С неожиданным смирением де Лисс мечтал хотя бы о сочувствии от юной жены, а получал молитвы.

   Сплюнув кровью в шелковый платок, Анри небрежно кинул его в таз около кровати. Еще один сгусток жизни покинул его, а ведь столько дел незавершенных! Вскоре состоится королевская охота, и, разумеется, де Лиссу доставили приглашение. Отказать невозможно, монарх юн и вспыльчив. Жерара, младшего сына де Лисса, казнил за измену, хотя и знала каждая мышь в Версале, что неосторожный юноша воспылал страстью к хромоногой королевской фаворитке, хрупкой и по-детски трогательной. А старший, Этьен, дослужился до маршала. Говорят, король его ценил. Когда в одном из боев Этьену оторвало ядром голову, монарх прислал свои соболезнования, земли пожаловал.

   Маршалов у короля много, а вот в роду де Лиссов наследники кончились.

   О, если бы бессонные ночи с юной графиней не прошли зря...

   Если бы Мария вошла и сказала: "Милорд, муж мой, я понес..."

  Острая боль мгновенно вытеснила все мысли, раскаленной стрелой вонзилась в разум. Вмиг забылись все сожаления и пленительный профиль графини. Боль терзала его, отгрызая остатки жизни, и в какой-то миг Анри понял шестым чувством: это все. Пришла пора молиться.

   Местный кюре отпустил ему грехи еще седьмицу тому назад, но сейчас, на пороге неведомого, граф страстно захотел сам переговорить с Богом.

   "Господи! - воззвал он в душе своей. - Господи...."

   И понял, что не знает, что сказать и о чем просить.

   Жизни? Чтобы снова были ночи с Марией, чтобы снова любоваться ее тихой и безупречной красотой?